…всякая перемена прокладывает путь другим переменам.
Художники, зарисовывающие местность, располагаются внизу на равнине, чтобы присмотреться к характеру гор и возвышенностей, а чтобы обозреть низменности, забираются на вершины. Точно также, чтобы постичь характер народа, необходимо быть государем, а распознать природу государя может только человек из народа.
В древности и непрерывности властвования гаснут все помыслы и поползновения к новшевствам, ведь один переворот всегда оставляет зацепку для совершения другого.
Желая сохранить за собой подобные области, завоеватель должен соблюдать два условия: во-первых, чтобы пресеклась династия их государей; во-вторых, оставить неизменными их законы и подати; тогда вскоре эти области составят единое целое с твоими прежними владениями.
Недовольные безвредны, будучи разобщены и бедны.
Людей должно либо миловать, либо казнить, ведь небольшие обиды будут всегда взывать к отмщению, а за тяжкие люди отомстить не в силах. Так что, нанося обиду, следует устранить возможность мести.
Время несет с собой всяческие перемены, при которых добро оборачивается злом, а зло – добром.
Желание приобретать – вещь вполне обычная и естественная, и когда люди стремятся к этому в меру своих сил, их будут хвалить, а не осуждать, но когда они не могут и все же добиваются приобретений любой ценой, то в этом заключается ошибка, достойная порицания.
Кто делает другого могущественным, то погибает, ведь наделять могуществом можно с помощью либо силы, либо умения плести интриги, а оба этих качества вызывают подозрения у ставших могущественными людей.
Когда новоприобретенные государства привыкли жить свободно и подчиняться собственным законам, удержать их можно тремя способами: первый – разорить их; второй – самому там поселиться; третий – оставить там прежние законы, получая оттуда определенный доход и назначив там правительство из немногих лиц, которые сохраняли бы преданность тебе.
Самый лучший способ удержать город, привыкший к вольности, если ты хочешь сохранить его в целости, это использовать его собственных граждан.
Верный способ овладеть какой-либо провинцией – это разорить ее.
Люди все время идут по путям, проложенным другими, и подражают им в своих поступках, но не могут целиком следовать чужим путем и достичь той же доблести, что и образцы, поэтому разумный человек должен все время шествовать по тропинкам, протоптанным великими людьми, и подражать выдающимся, чтобы в отсутствие равной доблести сохранялось хотя бы ее подобие.
Нет начинания, которое так же трудно задумать, с успехом провести в жизнь и безопасно осуществить, как стать во главе государственного переустройства.
Нужно быть готовым силой заставить верить тех, кто потерял веру.
Причинять вред заставляет людей страх или ненависть.
Доблестью нельзя называть убийство своих сограждан, предательство друзей, отказ от веры, сострадания, религии – такое поведение может принести власть, но не славу.
Принимая власть, ее носитель должен взвесить, какие обиды ему необходимо нанести, и приступить к ним во всем разом, чтобы они потом не множились каждый день и чтобы тем самым успокоить людей и расположить их к себе благодеяниями. … Ведь обиды следует наносить все разом, дабы их действие, сжатое по времени, могло притупиться; благодеяния же следует вершить постепенно, чтобы люди лучше прочувствовали их.
В любом городе существует два течения, порождаемые тем, что народ старается избежать произвола и притеснений со стороны грандов, а гранды желают повелевать и подавлять народ. Борьба этих двух стремлений приводит в республиках к одному из трех результатов: возникновению принципата, режиму свободы или произволу.
Люди по природе склонны привязываться не только к тем, от кого они испытывают благодеяния, но и к тем, кому оказывают их.
Основанием всех государств, как новых, так и древних и смешанных, служат хорошие законы и хорошие войска. Но поскольку не может быть хороших законов там, где нет хорошего войска, а там, где оно есть, хорошие законы обеспечены.
В конце концов чужое оружие обрушивается на тебя самого, начинает быть в тягость и стесняет тебя.
Государь не должен иметь других мыслей и забот, не должен упражняться в ином искусстве, кроме военного дела, его постановки и изучения, ибо это единственное искусство, подобающее тому, кто правит. Достоинства воинского искусства таковы, что оно не только оберегает прирожденных государей, о зачастую возводит частных лиц на эту высшую ступень. И напротив, можно заметить, что те государи, которые думали больше о развлечениях, чем о битвах, лишились своих владений.
Между человеком вооруженным и невооруженным нет никакого сравнения, и противно доводам разума, чтобы первый подчинялся второму, как и то, чтобы безоружный был в безопасности сред вооруженных слуг.
Между тем, как люди живут, и тем, как они должны были бы жить, огромная разница, и кто оставляет то, что делается, ради того, что должно делаться, скорее готовит себе гибель, чем спасение, потому что человек, желающий творить одно только добро, неминуемо погибнет среди стольких же чуждых добру. Поэтому государю, желающему сохранить свою власть, нужно научиться быть недобрым и пользоваться этим умением в случае необходимости.
Жадный – это и тот, кто зарится на чужое, а скупой – кто слишком неохотно пользуется своим.
Нет ничего более расточительного, чем щедрость, ведь, прибегая к ней, ты все более теряешь эту способность и становишься либо бедным, либо презираемым, либо, при попытке избежать нищеты, алчным и всем ненавистным.
Гораздо надежнее внушать страх, чем любовь, если уже приходится выбирать одно из них. Ведь о людях вообще можно сказать, что они притворщики, бегут от опасности, жажды до наживы. Когда делаешь им добро, они навек твои, они готовы пожертвовать для тебя жизнью, имуществом и детьми – если надобности в этом не предвидится. При первом же ее появлении их как не бывало.
Людям легче нанести обиду тому, кто действует добром, чем тому, кто внушает опасение, ибо любовь поддерживается узами благодарности, которые люди, вследствие своих дурных наклонностей, разрывают при первом выгодном для себя случае. Страх же заключается в боязни наказания, которая тебя никогда не покидает.
Нельзя покушаться на чужое добро, ибо люди скорее позабудут о смерти отца, чем об утрате наследства.
Следует знать, что можно вести борьбу двумя способами: опираясь на закон или с помощью насилия. Первый способ применяется людьми, а второй – дикими животными, но поскольку первого часто бывает недостаточно, требуется прибегать ко второму. Поэтому государь должен уметь подражать и зверю, и человеку.
Благоразумный правитель не может и не должен быть верен обещанию, если это оборачивается против него и исчезли причины, побудившие его дать слово.
Люди так простодушны и столь поглощены насущными заботами, что обманщик всегда найдет того, кто даст себя обмануть.
Люди в целом судят больше на взгляд, чем на ощупь, ибо видеть дано всякому, а притронуться – нет. Каждый видит, чем ты кажешься, мало кто понимает, что ты есть на самом деле, и эти немногие не решатся выступить против мнения большинства, на стороне которого защищающее его величие государства, так что в действиях всех людей, а в особенности государей, кои никому не подсудны, смотрят на результат.
Поручение, навлекающее неприязнь, государю следует давать другим, а благодеяния вершить самому.
Если ты разоружаешь подданных, это вызывает у них обиду, ибо показывает, что ты сомневаешься в них в силу своей трусости или недоверчивости; и то и другое возбуждает против тебя ненависть.
Более слабая партия всегда ищет опоры во внешней силу, а более влиятельная не может перед ней устоять.
Государи, без сомнения, обретают величие, преодолевая препятствия и трудности, встающие перед ними, поэтому когда судьба желает возвысить нового государя, который больше зависит от молвы, чем наследный государь, она посылает ему навстречу врагов и заставляет сразиться с ним, чтобы. Одолев их, государь мог подняться еще выше на ступень, подставленную ему его врагами.
Государь, которого больше страшит собственный народ, чем чужеземцы, должен строить крепости, а тот, кто больше опасается вторжения, а не своего народа, должен обходиться без них. … Поэтому лучшая крепость – это не быть ненавистным народу.
Победитель не нуждается в сомнительных друзьях, которые не протягивают ему руку в несчастье; проигравший же не приютит тебя, потому что ты не захотел вместе с ним попытать военного счастья.
Не бывает настолько сокрушительных побед, чтобы выигравший не должен был считаться хотя бы со справедливостью. Если тот, к кому ты примкнул, проигрывает, все равно он не отвергнет тебя и по мере сил станет тебе помогать, так что ты разделишь с ним его судьбу, которая снова может стать благосклонной.
Невозможно устранить одно неудобство так, чтобы на его месте не возникло другое, благоразумие же состоит в том, чтобы распознать эти препятствия и избирать меньшее зло в качестве блага.
Существует три степени ума: первый доходит до всего сам, второй усваивает то, что поняли другие, а третий не способен ни на первое, ни на второе, и первый ум можно назвать превосходным, второй – выдающимся, а третий – никчемным.
Защитить себя от лести можно, только дав понять, что правда, высказанная в глаза, тебя не обижает, но если каждый станет высказывать тебе правду в глаза, люди перестанут тебя уважать.
Люди всегда станут поступать дурно, если необходимость не принудит их к добру.
Только опираясь на собственные силы и на собственную доблесть, можно хорошо, прочно и надежно защитить себя.
Судьба наполовину распоряжается нашими поступками, но другую половину, или почти столько, оставляет нам.
Могущество судьбы проявляется там, где доблесть не готова ей противостоять.
Успех сопутствует тому, кто соразмеряет свой образ действий с обстоятельствами момента: не везет же тому, кто не умеет идти в ногу со временем.
Лучше быть напористым, чем осмотрительным, потому что судьба – женщина, и чтобы одержать над ней верх, нужно ее бить и толкать. В таких случаях она чаще уступает победу, чем когда к ней проявляют холодность. И как женщина, она склонна дружить с молодыми, потому что они не столь осмотрительны, более пылки и смелее властвуют над ней.
Бог не желает брать на себя все, дабы не лишить нас свободы воли и той части славы, которая принадлежит нам.
Ничто так не украшает правление нового мужа, как новые законы и порядки, введенные им.
Войны нельзя избежать, ее можно только отсрочить к выгоде вашего противника.
